Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Николай Николаевич Блохин (21 апреля (4 мая) 1912, Лукоянов, Нижегородская губерния - 16 мая 1993, Москва) - российский хирург-онколог, академик АН СССР и АМН СССР, общественный деятель. Депутат Совета Национальностей Верховного Совета СССР 6-8 (1962-1974) и 10-11 (1979-1989) созывов от Абхазской АССР.

Биография

Блохин родился в семье земского врача. Отец мечтал о сыне, но первой в семье родилась дочь. Николай был третьим ребенком в большой семье и единственным выжившим мальчиком – два его брата умерли во младенчестве.
Учительница русского языка прочила ему карьеру литератора, остальным же казалось, что Блохин-младший станет актером – у него была великолепная память, роли самодеятельного театра он запоминал легко и быстро. Но Николай Блохин удивил всех выбором профессии, подав документы в Горьковский медицинский институт - хотел стать хирургом. Отец был счастлив: сын станет продолжателем династии! По стопам Николая Николаевича пошла и его младшая сестра Ирина Николаевна Блохина, окончившая Горьковский медицинский институт и ставшая крупным учёным-микробиологом, академиком РАМН.

В стране продолжалась кампания по борьбе с космополитизмом, когда 1952 год Блохин собирал команду Института онкологии. К тому времени он был уже опытным хирургом, прошедшим военный госпиталь и освоившим пластическую хирургию. За годы войны он провел более 3 тысяч успешных операций. В послевоенные годы он возглавил Институт восстановительной хирургии и написал учебник, на многие годы ставший настольной книгой пластических хирургов. Когда представилась возможность съездить на стажировку в США, он за 3 месяца освоил английский язык – главным условием было свободное владение английским.

Март 1952, ему предлагают должность в Минздраве. Но Блохину скучно быть чиновником – он отказался. Вместо наказания за вольнодумство ему предложили возглавить институт по изучению рака. Начинать надо было с нуля: советская онкология была разгромлена. Коллеги говорят о тех годах: «Блохин ворвался в онкологию». Под крышей института он собирал ученых – не только хирургов, но и химиков, биологов, физиков. Разумеется, легким это дело не было. В компетентные органы поступил донос: во время командировки в США 1944 года Блохина завербовали. Но счастливая звезда Блохина хранила его, его самого и его институт.

В 1960 году на сессии Академии медицинских наук его избрали действительным членом и президентом Академии, а 15 марта 1979 года избран академиком АН СССР по отделению физиологии.

Как общественный деятель, Н. Н. Блохин был депутатом Верховного Совета СССР 7 созывов, делегатом XXII, XXIII, XXIV съездов КПСС; председателем Комитета по международным Ленинским премиям «За укрепление мира между народами»; президентом общества «СССР - США».

Память

• Его имя присвоено Российскому онкологическому научному центру РАМН.
• Лучшие врачи награждаются золотой медалью Н. Н. Блохина «За развитие отечественной онкологической науки».
• На здании Нижегородской медицинской академии установлена мемориальная доска с его именем.

Награды и Звания

• Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 мая 1972 года Блохину Николаю Николаевичу присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот» (за выдающуюся научную и общественную деятельность).
• Награжден четырьмя орденами Ленина, орденами Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды, медалями.
• Лауреат Государственной премии СССР (1982).
• Академик Академии медицинских наук (1960).
• Член Польской и Нью-Йоркской академий.
• Иностранный член Чехословацкой АН (1982).
• В 1983 году присвоено звание «Почётный гражданин города Горького».

(род. в 1912 г.) - советский онколог, акад. АМН СССР (1960); Герой Социалистического Труда (1972). Член КПСС с 1948 г. Дважды избирался президентом АМН СССР (1960, 1964).

В 1934 г. окончил Горьковский мед. ин-т. Работал хирургом в сельской больнице, ординатором и ассистентом кафедры оперативной хирургии и госпитальной хирургической клиники Горьковского мед. ин-та. В годы Великой Отечественной войны - ведущий хирург крупного эвакогоспиталя, а затем специализированного госпиталя восстановительной хирургии. В 1946 г. защитил докт, диссертацию на тему «Кожная пластика в хирургии военных повреждений». Организатор и директор (1948-1951) Горьковского ин-та восстановительной хирургии (ныне Горьковский ин-т травматологии и ортопедии). В 1950-1952 гг.- зав. кафедрой общей хирургии и директор Горьковского государственного мед. ин-та им. Кирова. С 1952 г.- организатор и директор Ин-та экспериментальной и клинической онкологии АМН СССР в Москве. С 1975 г.- директор Онкологического научного центра АМН СССР, в состав которого вошел Институт экспериментальной и клинической онкологии. Он автор более 200 научных работ.

H. Н. Блохин в начале врачебной деятельности занимался преимущественно вопросами восстановительной хирургии, переливания крови, военной хирургии. Более 30 его научных публикаций посвящены совершенствованию методов пластических и ортопедических операций, лечению тяжелых военных ранений и ожогов и др. Работы по пластической хирургии подытожены в монографии «Кожная пластика», к-рая удостоена премии им. H. Н. Бурденко (1956).

В последующие годы H. Н. Блохин изучает актуальные проблемы клинической онкологии: вопросы комбинированного лечения опухолей, химиотерапии и лучевого лечения рака, а также занимается разработкой и усовершенствованием хирургических операций в онкологии. Большое внимание уделяет многим научноорганизационным вопросам онкологии. Он воспитал большое число учеников, среди которых ряд крупных советских онкологов.

H. Н. Блохин - видный общественный деятель, депутат Верховного Совета СССР нескольких созывов, избран в Верховный Совет РСФСР в 1975 г., председатель Комитета по международным Ленинским премиям «За укрепление мира между народами».

H. Н. Блохин избирался президентом Международного противоракового союза (1966), а с 1970 г. почетный его президент, президент VIII Международного противоракового конгресса, член многих зарубежных академий и научных обществ.

H. Н. Блохин - участник подготовки ряда мед. энциклопедических изданий, ответственный редактор отдела «Онкология» 3-го издания БМЭ, редактор журнала «Вестник АМН СССР».

Награжден тремя орденами Ленина, орденами Трудового Красного Знамени, Красной Звезды и медалями.

Сочинения: Лечение огнестрельных ранений коленного сустава, осложненных инфекцией, Труды 3-го пленума госпит. совета Наркомздрава Союза ССР и РСФСР, с. 247, М., 1944; Кожная пластика в хирургии военных повреждений, дисс., Горький, 1946; Комбинированные повреждения лица, связанные с ожогами, Труды 25-го Всесоюз. съезда хир., с. 402, М., 1948; Пересадка кожи на ножке в лечении длительно не заживающих ран конечностей, Хирургия, № 2, с. 57, 1949; Main trends in experimental oncology in USSR, Acta Un. int. Cancr., v. 10, p. 25, 1954; Кожная пластика, М., 1955; Об особенностях операций кожной пластики при лечении опухолей, Вопр, онкол., т. 2, № 6, с. 700, 1956; Наш опыт химиотерапии злокачественных опухолей, там же, т. 5, JvTa 3, с. 299, 1959; Некоторые итоги и перспективы развития советской медицинской науки, Вестн. АМН СССР, №9, с. 7, 1961; Проблема злокачественных новообразований, там же, № 9, с. 51, 1964; Перспективы комбинированного лечения рака желудка, там же, № 12, с. 45, 1965; Преимущества эзофагодуоде-ноанастомоза при гастрэктомии, Вестн, хир., т. 95, № 7, с. 55, 1965 (совм, с др.); Некоторые этапы клинической химиотерапии опухолевых заболеваний, Вестн. АМН СССР, № 5, с. 30, 1967 (совм, с Перевод-чиковой Н. И.); Современные методы диагностики злокачественных опухолей, М., 1967 (ред.); Некоторые вопросы лечения рака желудка, в кн.: Пути развития совр. онкол., под ред. А. И. Позмогова и др., с. 238, Киев, 1970; Современные вопросы теоюии и клиники онкологии, Вестн. АМН СССР, J4» 6, с. 22, 1970; Клиническая онкология, т. 1-2, М., 1971 (авт. ряда глав и ред. совм, с Петерсоном Б. Е.).

Библиография: Шабад Л. М. и Петерсон Б. Е. Николай Николаевич Блохин (К 60-летию со дня рождения), Вопр, онкол., т. 18, № 5, с. 113, 1972.

Б. Е. Петерсон.

Родился 21 апреля (4 мая) 1912 года в городе Лукоянов (ныне Нижегородской области) в семье земского врача. Русский.

С 1916 года жил в городе Нижний Новгород. С детских определился с выбором профессии - хотел стать хирургом. По стопам Николая Николаевича пошла и его младшая сестра Ирина Николаевна Блохина , окончившая Горьковский медицинский институт и ставшая крупным учёным-микробиологом, академиком РАМН.

Окончив среднюю школу, в 1929 году поступил на медицинский факультет Нижегородского университета. После окончания учебы некоторое время работал в Дивеевской сельской больнице, затем - ассистентом кафедры госпитальной хирургии Горьковского медицинского института. В годы Великой Отечественной войны Николай Николаевич Блохин был главным хирургом горьковских госпиталей, сам активно занимался пластической хирургией.

Н. Н. Блохин был организатором Горьковского института восстановительной хирургии, ректором Горьковского медицинского института. Он предложил ряд методов пластических операций и хирургического лечения рака желудка и прямой кишки.

В 1952 году Н. Н. Блохин уехал в Москву. Здесь он занимался организацией онкологического центра. Ныне это - Российский онкологический научный центр.

С 1960 по 1968 и с 1977 по 1987 год Н. Н. Блохин был президентом Академии медицинских наук СССР.

Как общественный деятель, Н. Н. Блохин был депутатом Верховного Совета СССР 7 созывов, делегатом XXII, XXIII, XXIV съездов КПСС; председателем Комитета по международным Ленинским премиям «За укрепление мира между народами»; президентом общества «СССР - США».

Память

• Его имя присвоено Российскому онкологическому научному центру РАМН.
• Лучшие врачи награждаются золотой медалью Н. Н. Блохина «За развитие отечественной онкологической науки».
• На здании Нижегородской медицинской академии установлена мемориальная доска с его именем.

Награды и Звания

• Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 мая 1972 года Блохину Николаю Николаевичу присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот» (за выдающуюся научную и общественную деятельность).
• Награжден четырьмя орденами Ленина, орденами Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды, медалями.
• Лауреат Государственной премии СССР (1982).
• Академик Академии медицинских наук (1960).
• Член Польской и Нью-Йоркской академий.
• Иностранный член Чехословацкой АН (1982).
• В 1983 году присвоено звание «Почётный гражданин города Горького».

Николай Николаевич Блохин - доктор медицинских наук, профессор, ректор Горьковского медицинского института им. С.М. Кирова (1951-1952), по совместительству заведующий кафедрой общей хирургии (1946-1952), впоследствии академик РАН и РАМН, президент АМН СССР, основатель Всесоюзного онкологического научного центра (ныне носит его имя). Герой Социалистического Труда

Жизнь и деятельность выдающегося отечественного ученого-хирурга, академика РАН и РАМН Николая Николаевича Блохина - блистательный пример сплава таланта и напряженного труда, высочайшего интеллекта, стойкости и верного служения избранному делу во имя науки и благополучия людей.

Николай Николаевич Блохин родился 22 апреля 1912 г. в г. Лукоянове Нижегородской губернии в семье земского врача. Детство и юность Блохина прочно связаны с Нижним Новгородом, где прошли в общей сложности четыре десятилетия его жизни.

Н. Блохин закончил нижегородскую школу имени Короленко. Учился очень легко, любил рисовать, сочинял стихи, смолоду был талантливым, развиты и общительным человеком.

В 1929 г. Н. Блохин стал студентом медицинского факультета Нижегородского государственного университета, а после его ликвидации продолжил учебу в медицинском институте. Как и в школе, учился легко. Друзья по институту удивлялись его феноменальной памяти и исключительной работоспособности.

На 3-м курсе института Н.Н. Блохин увлекся хирургией, которую в его группе вел ассистент Анатолий Ильич Кожевников, приехавший в Нижний Новгород уже сложившимся хирургом-онкологом из клиники выдающегося ученого и блестящего хирурга П.А. Герцена.

А.И. Кожевников руководил онкологическим отделением областной больницы, проводил амбулаторный приём больных. Студент Блохин с товарищами по группе часто посещали его консультации, кроме того, Николай занимался в кружке, дежурил по экстренной хирургии, и уже на 4-5-м курсах самостоятельно выполнял некоторые неотложные операции. После пятого курса Блохин защитил дипломную работу по малярийному плазмодию. Это исследование в дальнейшем стало темой его кандидатской диссертации.

Для Николая Николаевича ассистент А.И. Кожевников был первым учителем в хирургии, о чем он не раз говорил. Не исключено, что и в выборе специальности - онкологии - Н.Н.Блохину помог Анатолий Ильич.

По окончании института в 1934 г. Н.Н.Блохин начал работать хирургом в Дивеевской больнице, где пользовался большим авторитетом, а через год поступил в аспирантуру при кафедре госпитальной хирургии, руководимой профессором В.И. Иостом.

Молодому хирургу было доверено выполнение пластических операций на лице, и он блестяще справлялся с ними, в том числе и с использованием «шагающего» филатовского стебля. Об этом свидетельствуют многочисленные авторские рисунки и схемы оперативных вмешательств в операционных журналах госпитальной хирургической клиники за 30-е годы прошлого столетия.

Удивляет и восхищает отсутствие гнойных осложнений после этих операций, а ведь в то время антибиотиков еще не было. В эти же годы Н.Н. Блохин произвёл много разнообразных реконструктивных операций на костях, и также без гнойных осложнений.

В 1938 г. Н.Н. Блохин успешно защитил кандидатскую диссертацию. С этого времени до 1941 г. он совмещал работу ассистента кафедры госпитальной хирургии и ученого секретаря Горьковского медицинского института

В период Великой Отечественной войны Н.Н. Блохин был назначен ведущим хирургом эвакогоспиталя, одновременно работал в специализированном госпитале восстановительной хирургии.

В 1942 г. ассистент Блохин в числе профессорско-преподавательского состава Горьковского медицинского института был награжден орденом Красной Звезды за образцовую и самоотверженную работу по лечению бойцов и командиров Красной Армии, раненных в боях с немецкими захватчиками.

В июле 1944 г. Н.Н. Блохин впервые едет в составе правительственной делегации в научную командировку в США. К этому времени он имеет 24 научные работы и подготовленную к защите докторскую диссертацию по пластической хирургии.

С 1946 г. Н.Н. Блохин заведует кафедрой общей хирургии Горьковского медицинского института, а затем становится директором созданного в Горьком научно-исследовательского института восстановительной хирургии для лечения инвалидов Отечественной войны.

Среди них самую тяжелую группу по физическому и психическому состоянию представляли бывшие танкисты с обезображенными до неузнаваемости лицами, деформированными кистями рук или культями после ампутации. Бывшие защитники Родины не хотели жить и лечиться. Много терпения, виртуозности, таланта, творчества надо было проявить Н.Н. Блохину и его сотрудникам, чтобы после многочасовых операций вернуть этим людям человеческое лицо и здоровье. Сколько радости вынесли больные из стен института после филигранных исправлений дефектов лица, восстановления функции органов движения.

При выполнении кожной пластики у больных с ожоговой травмой Н.Н. Блохин предложил оригинальный и в то же время простой способ определения площади ожоговой поверхности в процентах с использованием так называемого возрастного коэффициента. Деление площади ожога в квадратных сантиметрах на этот коэффициент показывает процентное соотношение ожоговой поверхности к площади всего кожного покрова. Способ стал настолько универсальным, что его стали применять и при лечении ожогов у детей.

Докторская диссертация была успешно защищена в 1947 г. в Москве, а потом издана в виде монографии. За этот труд Блохину была присуждена премия Академии медицинских наук им. С.И. Спасокукоцкого.

В 1948 г. Блохину было присвоено ученое звание профессора, а в 1951 г. он назначается директором Горьковского медицинского института, одновременно совмещая работу в институте травматологии и ортопедии. В 1952 г. научным советом этого института кандидатура Н.Н. Блохина была представлена на звание члена-корреспондента АМН СССР. И в этом же году Николай Николаевич переводится в Москву для организации вновь создаваемого Института экспериментальной и клинической онкологии, который вскоре был преобразован во Всесоюзный онкологический центр Академии медицинских наук СССР (в настоящее время этот крупнейший в мире онкологический научный центр носит его имя).

Академик Н.Н. Блохин не только значительно продвинул достижения онкологии вперед, но и обогатил её в плане клинической медицины, создав уникальную школу, благотворное влияние которой сохраняется в отечественной медицине до сих пор.

Академик Блохин - автор более 300 научных работ и нескольких монографий. Под его руководством было подготовлено более 60 докторов и кандидатов наук. Николай Николаевич участвовал во всех мировых съездах онкологов, был членом ведущих мировых онкологических организаций, выступал с докладами за рубежом.

Как общественный деятель Н.Н. Блохин руководил Международным комитетом защиты мира и Обществом дружбы «СССР - США».

В течение восемнадцати лет Николай Николаевич Блохин возглавлял Академию медицинских наук СССР и до последних дней своей жизни участвовал в работе президиума Российской академии медицинских наук, определяя стратегию научных исследований.

Необходимо отметить, что все эти годы академик Н.Н. Блохин не порывал научных и творческих связей с нижегородским краем. Благодарные земляки избрали его Почетным гражданином нашего города (1983).

В знак уважения и признания его заслуг в Нижнем Новгороде были установлены две мемориальные доски - на главном здании Нижегородской государственной медицинской академии и на здании Нижегородского научно-исследовательского института травматологии и ортопедии.

После четверти века «разлуки» Николай Владимирович Блохин, известный православный писатель, вновь оказался в «родной Бутырке». Только теперь не как заключенный, а как почетный ее гость. Мы - старший священник храма Бутырской тюрьмы отец Константин Кобелев, писатель Блохин, две прихожанки с воли, помогающие батюшке раздавать подарки арестантам, и я, журналист, - идем тюремным коридором. Вот и стальная дверь камеры 102, в которой в 1982 году содержался Николай Владимирович, арестованный советскими властями за печатание и распространение православной литературы. Бывший «зэк» прислонился к двери камеры лбом и ладонями, помолчал минуту. Потом попросил открыть «кормушку» (маленькое окошко для раздачи пищи). Поздоровался с нынешними обитателями 102-й, рассказал им о себе и подарил экземпляры своего романа «Рубеж». Роман этот - о Великой Отечественной войне. Раздавая роман заключенным «родной» камеры, писатель выразил надежду, что они примут его православный взгляд на события тех лет.

А когда «кормушка» захлопнулась, мы присели на подоконник в тюремном коридоре - поговорить. И захотелось расспросить писателя не только о его творчестве.

Николай Владимирович, скажите, почему, рассказывая в своих книгах о сотрудниках органов безопасности, тюрьмах и зонах, допросах и приговорах, вы нигде не выказываете ненависти или презрения к этим людям, как будто они не мучили заключенных, в том числе и вас, а делали для них доброе дело?

Родные мои! Я же сидел вот в этой камере! Это была «осужденка» общего режима. А сюда я прибыл с Пресни, а туда - из Лефортово. Тогда, в 1982 году, меня судили за то, что я издавал - и много издавал - церковные книги, ну и заодно за антисоветскую церковную пропаганду. В приговоре значилось, что мы напечатали 200 тысяч книг, а на самом деле - вдвое больше. Вместе с «раскруткой» я получил за это пять лет. Это были самые счастливые годы моей жизни!

Тут я стал писателем. Тут я понял все. Сейчас мои книжки в каждом храме - и только благодаря моей «посадке». Ничего кроме благодарности к родному КГБ я не испытываю. Как говорит моя жена: тебя давно пора опять сажать, потому что твое творчество зависит от уз. В нас же всегда просыпается самое лучшее, когда Господь рядом. А Он с нами рядом всегда - мы от него все время далеко. И чтобы мы что-то стали понимать, нам нужны узы. Вот сюда нужно! Я молиться начал по-настоящему только в тюрьме. Сколько раз на воле читал Евангелие - а здесь оказалось, что помню его наизусть. А когда вышел, я его забыл.

Боюсь, что после такой «рекламы» многие захотят в Бутырку… А если говорит серьезно, то, наверное, не стоит забывать, что в тюрьме люди не только занимаются самосовершенствованием, но и много страдают, ведь это все-таки место отбывания наказания. И некоторые оказываются тут ни за что - как вы, например.

Что бы ни случилось, всегда надо сознавать: никогда не бывает «ни за что». Мне говорила тогда братва: «Ты же ни за что страдаешь!» А я отвечал: «Я не страдаю. Я получаю свое. Я добровольно шел на издание церковных книг. Нарушал закон? Нарушал. Знал, что за это полагается? Знал. Раскаялся в содеянном? Ни в коем случае. Я раскаиваюсь только в своих личных грехах. Поэтому, смотрите, что вышло: сознательно нарушал закон - вот и получаю свое. И так радостно получаю!» То, что было со мной в тюрьме, это все по Божиему Промыслу. Тут я вспомнил и оценил все, что со мной было.

На протяжении всей жизни Господь постоянно ставит нам вехи Своего Я - а мы от них отворачиваемся. Нам это нужно, нам то нужно, нам нужно все. А потом, когда мы, как я, оказываемся в узах, вот тут понимаем - вот оно. И Евангелие вспоминается. Говорят, я потерял - а на самом деле я приобрел в тюрьме. Братва в Саратове (все мои зоны были в Саратове) на меня пари заключала, чтобы хоть одно слово матом от меня услышать. А этого не было. Не то, что я какой-то такой. А просто Господь как покров надо мной сделал. У меня не было потребности в черном слове. Я говорил: «Братва, не старайтесь, ничего не выйдет». А когда я вышел, вот тут-то…

Когда подхожу к батюшке на исповедь, начинаю вот с этого. Сколько раз? Однажды сказал жене: «Давай за каждое черное слово сто рублей отдавать в храм». Она говорит: «Да на что же мы будем жить-то тогда?!»

- Вы считаете, что Господь послал вас в тюрьму для выполнения какого-то «задания»?

Безусловно. И когда мне говорили, что я сижу ни за что и неизвестно для чего, я отвечал собеседнику: «А может быть, для того, чтобы я с тобой сейчас поговорил. Там у тебя было много денег, пальцы веером - ты бы стал со мной говорить? Да никогда! Мимо прошел бы… А здесь деваться некуда, вот они, стены родные, - так что давай слушай про Бога. Больше нигде бы ты про Него не слушал».

Один мне жаловался: пошел ставить свечку Николаю Угоднику, а когда выходил, споткнулся и грохнулся. И у него отмычки выпали. «Мент» мимо шел: что такое?! Вора и «загребли». Вот, мол, как Никола-угодник помог… Я ему говорю: «Радуйся, дурачок, потому что Никола привел тебя сюда, ко мне, понимаешь? Раньше я бы сказал тебе: “Воровать грешно”, - а ты послал бы меня куда подальше». Вор должен сидеть в тюрьме - это однозначно.

Когда меня в Саратове хотели «короновать в закон», я отказался. Они не ожидали услышать это от «главного антисоветчика». Стали спрашивать почему. И я объяснил.

Вор в законе… А я за всю свою жизнь не украл ни копейки. И вот я приду домой… вором!.. в законе!.. Да меня спустят с лестницы.

- Так-таки ничего ни разу чужого не взяли?

Единственный раз. Однажды на водку не хватало десяти рублей - и я стащил червонец у своей жены из пальто, которое висело в прихожей. Только это уже не воровство, а самое страшное - «крысятничество». К «крысам» в зонах и камерах - беспощадно сразу. А тот червонец начал у меня в кармане «гореть», я чувствовал это. «Ты что сделал-то, гад?!» - сказал я себе. Червонец обратно положил и жене сознался. Братцы мои, десять исповедей не отпускало меня! Батя мне потом говорит: «Ну все, хватит, сколько можно». А мне душу давит и все.

Кстати, при «короновании» мне надо было бы татуировку делать: на плечах - звезды, а на пальце -«битый перстень». Но православному нельзя татуировку делать: какое тело тебе дал Господь, только такое ты и должен носить. Так что никак я не мог стать вором в законе.

Я отказался от коронования. Я был вне «масти»: не «мужик», не «моложняк» и не вор. Не «мужик», потому что князь (из княжеского рода). Во-вторых, «мужик» «пашет», а я сколько раз отказывался от работы! Почему? Там, в Саратове, делали бомбы, которые шли прямо в Афган. А я в Афган не могу. «Нет, - говорю, - я не пацифист, но бомбы для вас делать не буду. Не буду - и все». Ну, и меня, соответственно, в карцер. Его называют «шизо» - штрафной изолятор. Из него я не вылезал.

Вы рассказывали, что однажды вам желтуха помогла: в вашей карантинной камере было свободно, а все остальные в то время были переполнены. А вообще-то вы много болели в тюрьме за пять лет?

Много. Чесотки там никто не миновал. От нее нет спасения - хуже рака. Чешешься так, что кожу раздираешь до крови. Днем еще можешь сдерживаться, а ночью себя не контролируешь - раздираешь все. У меня на ноге от колена была сплошная рана - как сапог. Когда я в Саратове был «на больничке», просил на ночь мне руки завязывать за спиной, чтобы не раздирать себя.

- И эти ужасы вы вспоминаете как самое счастливое время?

Это детали, а главное - там я стал писать. Там я помнил Евангелие. Там я молился, наверное, раз в тысячу больше, чем вообще за всю свою жизнь - и до, и после. Только там я понял, что такое молитва. Когда она из тебя идет, ты наедине с Богом. Когда молишься, не так тяжело.

- Николай Владимирович, вы в 102-й камере, оказывается, лежали в «элитном» воровском углу - около окна… Почему?

Потому что, когда уходил прежний вор, он меня назначил: «Вот ты будешь здесь». Я должен был распределять места. Это самое ужасное. Посмотрите: 16 коек - 70 человек, и каждый должен выспаться. По двое-трое на койке спали. Двое на столе. И еще носилки были: на них помещалось три-четыре человека. Но я на своей койке спал один.

- Но это несправедливо.

Наоборот: это мое место, я глава, и мне должны подчиняться, хоть тресни. А иначе в камере будет беспредел.

Кстати, по нашему делу было явлено столько чудес, сколько я потом нигде не видел.

- Расскажите хотя бы об одном.

Представьте себе 1980 год. Типография «Искра революции» работает на нас. Мы напоили начальника цеха, чтобы он вместо Карла Маркса делал одни молитвословы. И еще сделал книжку Сергия Нилуса. В те годы за это сразу давали «червонец» (десять лет). И вот я прихожу за тиражом. А там, как во всех типографиях ЦК, 1-й отдел производит профилактический осмотр печатаемых изданий: вдруг затесалось что-нибудь запрещенное?

И тут появляюсь я, чтобы посмотреть 800 экземпляров Сергия Нилуса. Этими книгами, пока без обложки, набит длинный «пенал», который стоит на полу. И, чтобы они держались плотно, туда засунули с одной стороны пустой блок бумаги и с другой стороны - тоже чистую пачку. Остальные 800 штук - вот этих вот, за которые дают «червонец».

Это был первый день, когда устроили профилактику. Входят трое ребят из 1-го отдела, а мастер ждет меня у «пенала» с Сергием Нилусом. Можете себе представить?

- Наверное, начальнику было, мягко сказать, не по себе…

Они спрашивают: «У тебя здесь что?» А он весь дрожит и что-то лепечет. Они говорят: «Бумага, да? Дай-ка крайний вон тот блок». Он достает его - действительно бумага. Казалось бы, профессионалам достаточно было взглянуть на мастера - и все стало бы ясно. Он весь взмок и так далее. Не надо никаких пинкертонов - только глянь. Не видят!

«А дай-ка еще этот вот, с другого края». Вынимает, дает - просто бумага. Казалось бы: все, третий любой бери - и засыпался. Ведь обычно три раза берут. Но вот этого третьего почему-то не последовало. «Ладно, все в порядке». И ушли.

ЧК из двери - я в дверь. Столкнулся с начальником цеха и обалдел. «Ты чего?» - говорю. А он весь трясется. «Погоди, стой, в чем дело-то?!». И он мне излагает - в чем. «Мама родная!» - думаю. И вдруг он лепечет: «К-к-к-кому свечку ставить-то?»

«Вот теперь давай разберемся. Ясно кому - Николаю Угоднику». - «Подожди, они сейчас уйдут, тогда заберешь». - «Да теперь уже ничего не страшно. Ты понял, что не надо бояться? Ты понял, Кто стоит за нами? И что мы делаем дело серьезное? Дело Божие. Так или нет?» Кивает. «А свечку иди ставь в церковь, только не сейчас, сначала помойся».

Мой напарник приехал, мы спокойно взяли тираж и в открытую пошли к машине.

Но если бы вас тогда «загребли» за такую литературу, то не миновать бы вам допросов с пристрастием, подобных тем, которые вы описали в романе «Рубеж».

Тут не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Но! Когда ты четко решил, что делаешь дело правильное, дело Божие, - ничего не бойся! Бог тебе поможет в самой безнадежной ситуации.

Меня в Лефортово ни разу не назвали на «ты». Допрашивали очень корректно. И только однажды я попал на настоящий перекрестный допрос, правда, без применения силы. Включают юпитеры - в лицо и в затылок, через три минуты 50 градусов точно. И четверо начинают по очереди задавать тебе пустые дурные вопросы, от которых у тебя «крыша едет». «Фамилия?» А это уже четвертый допрос, и каждый раз ты называл свою фамилию…

Тогда я вообще перестал отвечать: делайте со мной, что хотите, ничего не скажу. Господи, помилуй! Зато после этого моя молитва раз в тысячу стала сильнее той, что была на воле. Просто «Господи, помилуй», сказанное в таких условиях, очень многого стоит. Ты, Боже, сказал, что не дашь никому крест, который выше сил. Господи, помилуй!

Все это продолжалось полчаса. Я пришел в камеру и прикинул: если бы меня допрашивали десять минут, засунув иголки под ногти, - все, хана! А это ведь делали когда-то.

Я понял, что допросы образца 1937 года не просто не выдержу - да я подпишу, что воровал у Суворова танки и продавал их Тамерлану! Что копал подземный ход от России до Индии, а докопался до Америки и стал предателем. Поэтому судить кого-то из тех, кто не выдержал допросов, - никогда в жизни!

- Выходит, сейчас, когда нет этих ужасов, мы живем в хорошее время?

Хорошее. Но оно всегда было такое. Тогда - потому что я в тюрьму попал, к Богу приблизился, писателем стал. Сейчас - потому что на воле можно молиться и писать правду.

- Некоторые называют вас исповедником и даже мучеником…

У меня об этом другое мнение. Представьте себе «шизо» (штрафной изолятор): камера два метра на два, и в ней 18 человек. Жаркое лето, и в «шизо» 50 градусов минимум. (Ну, меня надо было по всем таким местам прогнать.) Люди мучаются страшно. Там был «день лётный и день пролётный» (день кормят, день нет) - есть охота! А параша - сплошное безобразие: высокая бочка железная с зазубринами (специально такую сделали, чтобы люди травмировались): попробуй залезь на нее. 18 человек, и у всех вши. Людей сажали туда на 15 суток.

Десять дней я пребывал в молитве, не замечая этих проблем и не испытывая мучений. Но вот - на секунду у меня проклюнулась подлая мысль, что я страдаю за Христа… И вот тут-то тот покров, которым Господь меня покрывал, с меня был снят. Через две секунды я почувствовал, что невыносимо хочу есть. Что я безумно хочу в туалет. И вши по мне забегали. А до этого я ничего этого не чувствовал.

Меня ткнули носом: вот кто ты есть - нуль без палочки без Божия покрова. Чего захотел - мученик!

Я чувствовал, что кончаюсь. И тогда впервые взмолился царю Николаю II, новомученику: «Царь Никола, ну дурак я, ну прости! Больше не буду». Тут открывается «кормушка», и местный вертухай обращается ко мне: «Пошли! Тебе амнистия». А ведь мне еще пять суток надо было сидеть!

Вот я вышел, шатаясь, и на колени упал. Вертухай мне: «Ты чего?» Я говорю ему: «Спокуха!» А про себя: «Господи, слава Тебе! Благодарю тебя, царь Никола». И по мне перестали бегать вши. Я не чувствовал, что хочу есть. Про туалет тоже забыл.

Мне сказали: «Ну, так и быть, ну на тебе». «Не гавкай, мученик хренов! - это уже я сам себе. - Вот тебе цена без Него! Ты смотри, прикинь: те люди, у большинства которых нет того, что есть у тебя, они держатся. Поэтому цени. И что делать? Молись, не уставая! За тобой “Глубь-трясина” (это мой любимый роман, который я начал писать в зоне). Тебе сказано - и все: делай!..» - «Господи, - говорю, - сделаю!» Через два года я закончил этот роман, за который получил премию Государственную, он выдержал четыре издания.

Но не это главное. А то, что я узнал о себе, что было мне открыто, когда я сидел в карцере. Всем пожелать этого страшно. Могу лишь посоветовать: если когда-то проклюнется мысль, что ты представляешь из себя что-то, то вспомни про покров Божий, цени его и молись, чтобы он был. И чтобы никакого «мученика» не было в мыслях.

В знаменитой документальной книге «Отец Арсений» рассказывается о потрясающем случае: в будке, продуваемой насквозь, на 40-градусном морозе оставили замерзать священника и студента. Они были в теплой одежде, но при таком холоде обычно люди умирали через два часа. А эти - продержались двое суток и даже не простудились, потому что непрерывно молились Богу. Говорят, что с вами в тюрьме произошло подобное.

Ну, до чудес отца Арсения мне очень далеко. Дело было так. В саратовскую тюрьму «Третьяк» я попал по «раскрутке», по довеску политическому (продлили срок на два года). Идет зима, а меня сажают в карцер. И если за тобой телогрейка числится, то ты идешь в ней, а если нет… Тебя раздевают до трусов и дают простую пижаму. За мной телогрейка не числилась, поэтому я пошел в домашней пижаме в камеру, а в ней - минус восемь. Там стены очень толстые, а стекол в окне нету. «Зэки» спасались тем, что вынимали из телогрейки вату и затыкали окно. Но вертухаи потом все вытаскивали. А я оказался в карцере с открытым окном в одной пижаме, словно пришел на пляж. Койка на двух столбах привернута к стене, спать на ней разрешали только ночью. Что мне оставалось делать? Только ходить и молиться.

Это было в Великий пост, поэтому я читал молитву Ефрема Сирина: «Господи и Владыко живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми…» И вот я хожу-хожу, хожу-хожу, забывая обо всем, почти бегом. И через час мне уже жарко! Сажусь на тумбочку бетонную. Вертухай: «Чего-нибудь надо?» «Надо, - говорю. - Закрой “кормушку”». И снова начинаю ходить.

Наконец можно спать. Но долго на таком морозе не пролежишь. Поэтому коленки в зубы (под подбородок) и калачиком на койку. Только на полчаса - потом колотун начинается. Вот когда я научился «отрубному» сну - самому глубокому, когда ты отключаешься полностью: можно стрелять над ухом, топтать тебя - ничего не почувствуешь. Но за полчаса такого «отрубания» физиология восстанавливается, словно ты проспал всю ночь. А дальше опять надо ходить и молиться.

Десять суток я ходил… Сколько я тогда молился, я не молился за всю оставшуюся жизнь. До сих пор не догнал. Чтобы догнать, надо опять сесть.

Как же это ходить десять суток подряд, высыпаться за полчаса, постоянно пребывать в молитве? Это же невозможно для человека!

С Богом все возможно. Тут выбор простой: или ты ходишь и молишься, или ты покойник. Такими вещами не шутят: мне вправду было жарко! В одной пижаме при минус восьми. Зато когда я пришел в свою камеру, где плюс двенадцать, мой сокамерник дрожит, а я кричу: «Красота! Ташкент! Курорт!»

Тогда я окончательно понял, что все в руках Божиих. Только надо просить Его о помощи. Есть такая молитва: «Господи, не дай мне выпасть из руки Твоей», - вот все, что нужно, ничего больше.

В вашем романе «Рубеж» речь тоже о холоде - о морозах 1941 года. И рассказывается, как Сталин «дает команду» открыть храм преподобного Варлаама Хутынского - «управителя погоды», жившего в XII веке, день успения которого отмечается 19 ноября по новому стилю, с надеждой, что по его молитве может наступить лютый холод, который помешает немцам под Москвой. Насколько реальна эта история? Это ваша фантазия или описание исторических фактов?

Это не фантазия - абсолютная правда. А наши историки, как советские, так и постсоветские, стоят на лжи. Они даже молчат о том, что под Москвой было минус 52 градуса. А я слышал это от отца, который Москву оборонял. В 1952 году от маршала авиации Александра Евгеньевича Голованова, который был другом моего отца, я слышал об облете Москвы с чудотворной иконой по приказу Сталина.

А то, что лютый холод наступил по молитвам преподобного Варлаама Хутынского, когда открыли его храм, я узнал от отца Сергия, который служил в Елоховском соборе (он уже почил). Он рассказал мне много и о других чудесах, но не все вошло в роман. А то, что вошло, это абсолютная правда.

Были на самом деле полковник Ртищев, иеромонах Тихон, Зелиг Менделевич, Весельчак и другие герои вашей книги, которые чудесным образом встретились, чтобы открыть храм Варлаама Хутынского? Или вы их придумали?

Полковник Ртищев и некоторые другие герои - это исторические личности. Сохранилась их переписка с друзьями, из которой ясно, что это за люди, как они могли бы поступать в различных ситуациях. Некоторые случаи я выдумал, но уверен, что в реальной жизни мои герои вели бы себя именно так. Я собрал все исторические сведения, которые можно было узнать, и добавил немного своего, основываясь на достоверных фактах из жизни знакомых участников войны.

В романе описаны два случая, когда по молитвам верующих на небе появлялось вокруг Солнца радужное кольцо (гало), а в нем - ослепительно яркий крест, подобный тому, что стоял над войском императора Константина. И, как в древние времена, явление на небе креста знаменовало перелом войны: русские отбросили немцев от Москвы, началось наступление, которое закончилось победой в Берлине. Действительно были такие знамения?

Об этом мне рассказывали многие соотечественники. И даже один немец, который сдался в плен, подтвердил это явление. Наши войска видели на небе это чудо! Я не стал бы никогда переносить на бумагу то, чего бы не было в действительности, что бы я сам придумал.

А то, что «блицкриг» захлебнулся, враг был отброшен и добит в его логове, свидетельствует, что с нами Бог, а не с немцами, как они о том хвастливо писали.

Николай Владимирович, ваш роман удивительно оптимистичен, хотя рассказывает о самых страшных временах. Вместе с его героями мы учимся во всем видеть торжество Православия. И, судя по вашему рассказу о себе, вы повсюду видели это торжество, даже в тюрьмах и в зонах. Как это торжество проявляется в наше время?

Об этом хорошо сказал архимандрит Тихон (Шевкунов) в предисловии к моему роману. Ну разве не милость Божия видеть на Тверской не плакат «Слава КПСС», а растяжку «С праздником Пасхи, дорогие!»? Четверть века назад, сидя в Бутырке за распространение церковной литературы, я ни за что бы не поверил, что в качестве почетного гостя буду раздавать здесь свои православные книжки. Что в углу камеры, над койкой, где я лежал когда-то, будет висеть икона. Что в тюрьме восстановят храм и вокруг него будет крестный ход. Что в Москве, вместо лужи поганой, будет храм Христа Спасителя. А на месте туалетов будет Казанский собор. «Да это же невозможно!» - закричал бы я тогда. Как это невозможно? Вот оно - есть!

По сравнению с 1937 годом сейчас у нас курорт. Сколько храмов было при государе, почти столько и сейчас стоит. А ведь все эти времена поменял-то Господь, Который с нами. Вот в чем торжество Православия.

- Но многие сетуют, что растащили Россию…

Да не растащили ее. И еще отвечать за это придется. А «позитивка» Божия - она вокруг нас. Вот ей радуйся, ею пользуйся, молись, благодари Бога! Ну и делай дело свое.